Неточные совпадения
Дети года через три стыдятся своих игрушек, — пусть их, им хочется быть большими, они так быстро растут, меняются, они это видят по курточке и по страницам
учебных книг; а, кажется, совершеннолетним можно бы было понять, что «ребячество» с двумя-тремя годами юности — самая полная, самая изящная, самая наша
часть жизни, да и чуть ли не самая важная, она незаметно определяет все будущее.
— И прекрасно, что ты не препятствуешь; мы примем это к сведению. Но вопрос не в этом одном. Ему необходимо существовать в течение пяти лет академического курса, и ежели он, ради насущного труда, должен будет уделять добрую
часть времени постороннему труду, то это несомненно повредит его
учебным занятиям… ты понимаешь меня?
Если же он истратит 0,001 из украденных им денег на какое-нибудь общественное учреждение: больницу, музей,
учебное заведение, то его считают еще и благотворителем того народа, на обмане и развращении которого основано всё его благосостояние; если же он пожертвовал
часть украденных денег на церковь и бедных, — то и примерным христианином.
Ольга Васильевна Коковкина, у которой жил гимназист Саша Пыльников, была вдова казначея. Муж оставил ей пенсию и небольшой дом, в котором ей было так просторно, что она могла отделить еще и две-три комнаты для жильцов. Но она предпочла гимназистов. Повелось так, что к ней всегда помещали самых скромных мальчиков, которые учились исправно и кончали гимназию. На других же ученических квартирах значительная
часть была таких, которые кочуют из одного
учебного заведения в другое, да так и выходят недоучками.
Долго ходили репетиторы и приготовляли меня в пятый класс, потом я служил по различным ведомствам, проводя большую
часть дня совершенно праздно, и мне говорили, что это — умственный труд; моя деятельность в сфере
учебной и служебной не требовала ни напряжения ума, ни таланта, ни личных способностей, ни творческого подъема духа: она была машинной; а такой умственный труд я ставлю ниже физического, презираю его и не думаю, чтобы он хотя одну минуту мог служить оправданием праздной, беззаботной жизни, так как сам он не что иное, как обман, один из видов той же праздности.
Статейка газеты содержала следующее: «Нигилизм начинает проникать во все слои нашего общества, и мы, признаться, с замирающим сердцем и более всего опасались, чтобы он не коснулся, наконец, и до нашей педагогической среды; опасения наши, к сожалению, более чем оправдались: в одном женском
учебном заведении начальница его, девица, до того простерла свободу своих нигилистических воззрений, что обыкновенно приезжает в училище и уезжает из него по большей
части со своим обожателем».
Яковкин, как инспектор студентов и директор гимназии, соединял в своем лице звание и власть ректора; под его председательством совет Казанской гимназии, в котором присутствовали все профессоры и адъюнкты, управлял университетом и гимназией по
части учебной и образовательной.
А «куколка» тем временем процветал в одном «высшем
учебном заведении», куда был помещен стараниями ma tante. Это был юноша, в полном смысле слова многообещающий: красивый, свежий, краснощекий, вполне уверенный в своей дипломатической будущности и в то же время с завистью посматривающий на бряцающих палашами юнкеров. По
части священной истории он знал, что «царь Давид на лире играет во псалтыре» и что у законоучителя их «лимонная борода».
Большая
часть всего этого назначалась жертвователями на устройство
учебных и воспитательных заведений под попечением иезуитского ордена.
— Это все пустяки! — говорил он своим приятелям. — А вот погодите, я заведу
учебные пособия и рациональные игры! У меня, понимаете ли, воспитательная
часть будет зиждиться, что называется, на тончайших выводах науки, одним словом…
А потому он явился к князю и осмелился ему доложить, что это не губернаторское дело, а дело попечителя
учебного округа, а притом, что учитель имел основание упоминать о «третьем сословии», так как это, очевидно, не что иное, как tiers-йtat, то есть сословие граждан и крестьян, составлявшее в феодальные времена во Франции
часть генеральных штатов (Etats généraux) и существовавшее до революции рядом с аристократиею и с духовенством.